Встречи.
Главная страница

Записки психиатра
Заглавная страница.

Сука.
Заглавная страница

-35-

В кабинет зашёл социальный работник Илан -– мужчина лет 35 с припухлостью в области щитовидной железы, слегка выпученными глазами – вот-вот заплачет, иной раз на самом деле меж ресницами блестели слезинки, и не совсем внятным выговором. Левый с гаарец из Тель-Авива. Приезжал на поезде и катился до диспансера на роликовых коньках . Илан отслужил в боевых частях – известной израильской бригаде Голани, окончил тель-авивский университет, женился, родил ребёнка, развёлся, вступил в крайне левую партию "Мерец", каждый день прочитывал от корки до корки одиозно левую газету "Хаарец". На работу приезжал из Тель-Авива на поезде, на платформе доставал из небольшого рюкзачка роликовые коньки, одевал их вместо туфель и катился километров пять до диспансера. Достигнув места службы, вновь менял обувь. После работы таким же точно макаром возвращался домой.

Илан был психологом Альберта. Он пришёл согласовать общую линию лечения,

Социальный работник сел. Я спросил: "Альберт, какое у вас настроение?"

-Какое может быть настроение.

-Хорошо, давайте увеличим Прозак (антидепрессант) до двух капсул в день.

Больной ушёл. "Что думаете с ним делать?" – спросил Илан.

-Хороший вопрос. Его настроение связано прежде всего с его импотенцией из-за его травмы. Половая жизнь была его единственным хобби и отдохновением. Чем это заменить? Какие таблетки помогут. Он потерял весь смысл жизни.

-Возможно, ему поставят протез. Я работаю с ним именно в направлении принятия себя.

-Как мужчине его возраста и интересов принять себя без члена? А при чём здесь протез? – опять вспомнил я Хагит и доктора Якира, радующегося слушая беды больных: "Ну, мои дела ещё не так плохи".

Некоторое время спустя мне позвонила жена Альберта и заговорила по-русски с очень сильным акцентом: "Сделайте что можете, чтоб получилось что-то хорошее. Он стал совершенно невозможен. Ацбани (раздражительный, иврит) нет сил. Он не пропускал ни одной юбки, кобель из кобелей, так говорила моя мама по-русски. Я не послала его, потому что дура. Слава Богу, хоть себе мужика нашла и месть, и удовольствие. Пожалуйста, утихомирьте его, я за себя боюсь. У него не стоит, он за это ненавидит весь мир и меня впереди. Он унюхал, что я ему изменяю. Хотя не ему бы, да и кому изменять…"

-Надо предупредить Илана. Вот чёрт, не хватало только, чтобы он её грохнул. это он здесь тихий как бы.

-Хорошо всё-таки, что есть Хагит, - опять выплыла из глубин подсознания мысль. Отношения с женщиной придают совершенно другой смысл происходящему, осмысливает его. Осмысливают бессмысленный мир. А сколько могут продолжаться такие отношения? Всё-таки очень здорово, что они вообще могут существовать. Я хотел бы встречаться с Хагит каждый день. Она играла роль сдерживающего начала. В Хагит удивительным образом сочетались страсти, почти безудержные порывы и холодный расчет.

Формально считающаяся женой уже узнала её имя: "От проститутки к проститутке. Софа его отшила, так другая проститутка нашлась Хагит. подобрала завалящийся товар…"

Вошёл Ариэль. Ларису это не только не остановило, но ещё сильнее раззадорило: "Седина в бороду, наполовину лысый, ты посмотри на себя. Кто на тебя позарится-то способен…" Сжав кулаки, чтобы не взорваться, я выскочил в одну из комнат. Сын выбежал в другую. От ярости, злости, ненависти я не знал куда деваться. Руки сами потянулись к телефону. Какое счастье - Хагит ответила: "Илья, извини, я должна была срочно уехать в Беер-Шеву – у меня заболела сестра".

-Конечно, конечно, конечно. Как она себя чувствует сейчас?

-Уже лучше. Вернусь послезавтра.

-Здоровья твоей сестре.

Тишина зазвучала отвратительно. Самое время звонить Лайкину.

-Вот, перечитываю Светония "Жизнь 12 цезарей". Приезжай, позанимаемся и у меня есть отличное вино". Повторять приглашение Роману не пришлось.

Хлопок входной двери резанул Ларису острым ножом. Она подбежала к окну и увидела удаляющуюся спину Ильи. Страх и отчаяние захлестнули её: "Я сама выгнала его". Больше всего она боялась остаться одной. Этот страх преследовал её с детства, с мгновения, когда отец ушёл к другой женщине, а мама попала в больницу.

Муж исчез. Лариса рухнула на кровать и зарыдала, как в детстве, когда осталась одна и её, семилетнего ребёнка вынуждена была взять к себе старая и больная бабушка. Мама умерла в больнице. Через несколько лет умерла и бабушка. Отец не появился. Дальняя родственница сжалостивилась над ребёнком – не отдавать же в сиротский приют, взяла к себе. Муж родственницы начал приставать к ней, и, если бы тётя совершенно случайно не вернулась домой, то в один из непрекрасных для Ларисы моментов изнасиловал бы её. С тех пор Лариса не верила ни одному мужчин и ненавидела их. Но одновременно тянулась, так как без мужчин не могла. "Что делать?" - пронзал её мозг вопрос, не порождая никакого ответа, но лишь усиливая истерику. Лариса никогда не делилась с Ильёй своим прошлым. Она вообще никому не рассказала о домоганиях и тем более о той страшной попытке изнасилования. Любые отношения с мужчиной вызывали у неё ужас и отвращение. Лишь огромным усилием воли она смогла заставить себя вступать в половые отношения с мужем. Если же была возможность, то всегда стремилась уклониться. Лариса не находила в интимных отношениях ничего хорошего. Не понимала людей любящих их. Неожиданно её ударила мысль: "Может из-за этого и не ладятся отношения с мужем? Ведь всем мужикам только этого и надо от женщины. И плевать они хотели на неё. Раздвинь ножки и изображай. А ещё лучше раскрой ротик… Какая всё гадость…"

Я с отвращением смотрел на старух хостеля – они показались мне похожими на Ларису. Такой и она станет в старости, которая уже совсем и не за горами.

И на лестнице мне почудилось, что воняет сильнее обычного смрада.

Лайкин показался мне обрюзгшим и одутловатым. Из-за рта его вырывался отвратительный дух – помесь гниющих дёсен и сгоревшего табака.

-Поучим психиатрию и немного неврологию, - уселся он на своё обычное место в кресле напротив невысокого столика.

-Давай, - махнул я рукой.

Часа через 4 Роман встал, потянулся: "Ну, что хорошо прожили несколько часов жизни", - прошёл он на свою крохотную кухоньку совмещённую с прихожей. Вернулся с бутылкой красного сухого вина и двумя бокалами. Разливая любимую жидкость, Роман говорил: "Даниил и Фаина опять вместе. Стервы бабы, надо было сажать его в тюрьму".

Вступать в бессмысленный спор на тему "можно бить женщин или нет", мне было противно. Не смотря на все отношения с Ларисой, я даже в самом страшном сне не мог представить себя поднимающим на неё руку, пусть она хоть 1000 раз стерва. Уходить домой, совсем не хотелось: "Как тебе здорово, что исхитрился приобрести эти хоромы. Независимость. Как это важно".

Лайкин заглотнул стакан вина и закурил: "Для меня – это выживание. Это вы – семейные можете позволить себе снимать и покупать квартиры. Одиноким в Израиле общежитие не предоставляется. Мне просто улыбнулась судьба".

-Ты знаешь, я начал встречаться с кибуцницей из Ган Шмуэля. Работает у нас социальной работницей.

Роман аж поперхнулся: "Ты совсем спятил: сабра, да ещё из самого левого кибуца. Они породили сирийских шпионов. Это можно охереть и не встать. Израильтяне, сабры, то есть, родившиеся в Израиле евреи, по идеологии – сирийские шпионы. И ты закрутил роман с бабой из этого кибуца. Ты совершенно ёбнулся. Последняя проститутка лучше. Я же знаю место с такими девочками. Лучшие в Израиле. Картинки".

Отвечать не хотелось. Сидеть у Лайкина тоже не хотелось. Возвращаться домой хотелось меньше всего. Потому я сидел и слушал всё более и более пьянеющего Романа: "Ты думаешь, поиграешься с ней и всё…"

-А я и не хочу с ней играться. У меня серьёзно.

Роман набычился: "Тогда ещё хуже. Тогда тебе крышка".

Лиор крепок кряжист, мускулист – когда качался в зале атлетической гимнастики: "Я слышал голоса. Они залезли ко мне в живот и там стали телепатией. Мне надо срочно делать операцию, чтобы вырезать эту телепатию, потому что она - рак".

В поликлинике хирург никак не мог понять, чего от него хочет этот молодой странный мужчина, к тому же он плохо понимал иврит, так как приехал в Израиль всего несколько лет назад. Потом хирург всё-таки начал понимать, что перед ним не совсем нормальный человек: "Я телепатию не оперирую", - отрезал доктор Васерман.

-Так напиши мне справку, что ты отказываешься спасать мою жизнь, хотя голоса стали телепатией и она жрёт мои внутренние органы. Телепатии поселились в моём животе и сожрали всю мою печень. Я пошлю твой отказ лечить меня в Кнессет, и тебе отрежут яйца.

Доктор Васерман никогда психиатрию не любил и не знал, но тут и он окончательно сообразил, что в данном случае следует остерегаться и немедленно побежал к заведующему. Выслушав рассказ хирурга, начальник мгновенно всё понял и вызвал полицию. Наряд приехал быстро.

возврат к началу.